Четвертого февраля 1969 года на уроке географии я сделал открытие. Сначала-то была история. Я скучал, разглядывал картинки в учебнике. Одна картинка зацепила и никак не отпускала. На ней изображено было крестьянство накануне коллективизации. Бедняки, самые хорошие люди, высоколобые, с умными, но скорбными лицами, середняки, из названия понятно, что людишки так себе, серединка наполовинку, и кулаки - злобного вида бородатые, толстощекие, пузатые, с поросячьими глазками мужики в поддевках, сапогах и непременных картузах на головах.
Было кулаков всего пять процентов от деревенского населения. Зато вредили они вместе со своими прихвостнями-подкулачниками изрядно. А на географии нам рассказали, что в современной Великобритании сельским хозяйством занимаются пять процентов населения.
Тут-то меня и осенило: на истории пять процентов, и здесь, на географии, тоже пять. Не значит ли это, что к сельскому хозяйству особенно хорошо приспособлены пять процентов любого населения в любой стране?
Так родилась частная теория пяти процентов.
Потом пришла пора и общей. Почти в каждом классе есть один-два человека, превосходящие остальных на голову в каком-либо умении - рисовать, петь, драться, играть в футбол, решать тригонометрические задачи, наушничать, стрелять из всего, что стреляет, заниматься пионерскими и комсомольскими делами, воровать, выращивать кактусы, собирать радиоприемники...
Вероятно, заключил я, один человек из двадцати будет заметно выделяться среди остальных в любой области человеческой деятельности. Один из двадцати - те же пять процентов!
И тут же на ум пришло первое следствие "пятипроцентного закона" - эффективность любой деятельности снижается, если в ней заняты более пяти процентов пригодного к тому населения. Вот, к примеру, комсомол: пока принимали в него лучших, была живая, активная организация, а сейчас, когда в нее чуть не палкой загоняют - фанера.
Мне не терпелось поделиться открытием с народом, однако первые попытки просветить окружающих большого восторга не встретили. Как это - лишь каждый двадцатый призывник достоин служить в армии? Ты, конечно, этим двадцатым не будешь, верно? Сам в институт намыливаешься, пусть другие отдуваются!
Я шумел, пытаясь доказать: пять процентов отдуваться - в смысле мучаться - не будут. Для них служба станет не мучением, а радостью. На пенсию силой увольнять придется. И потом, отчего же солдату не пойти в институт - танковое училище, сержантскую академию? Наши люди в космос летают, атомные ледоколы строят, моря рукотворные создают, скоро водопровод в школу проведут с канализацией, а в армии как шагали по плацу, так и шагают. Брат Петькин рассказывал: за службу три раза из автомата пострелял, вот и вся боевая подготовка. Скучно.
Изучаем историю Великой Отечественной, я твержу, что лишь один генерал из двадцати стратег, а остальные - середняки. Что при любых оккупантах пять процентов населения пойдут на все, чтобы выслужиться перед новой властью, а другие пять уйдут в подполье и будут ненавистных злыдней отстреливать, взрывать и пускать под откос.
А остальные девяносто, спрашивали меня. А остальные, отвечал я, по обстоятельствам. Как получится.
Мне, жалеючи, велели помалкивать.
Я честно пытался, но понял, что каждый двадцатый, пусть даже себе во вред, будет говорить то, что считает необходимым. Отсюда было совсем близко до второго следствия закона: любые пять процентов населения совершенно не приспособлены к определенному виду человеческой деятельности. Пять процентов людей ни при каких обстоятельствах не смогут сочинить симфонию, выучить латынь, не пойдут воровать, не смогут в нужное время отойти в сторонку и промолчать. Тут же внес поправку множественностей: один и тот же человек может входить в самые разные пятипроцентные группы: быть поэтом, негодным к изучению высшей математики, отличным всадником и никудышным кузнецом. Идя далее, я дошел и до процентов на проценты: если в городе четыреста восьмиклассников, из них вполне можно набрать математический класс в двадцать человек, а уж в этом классе будет особо одаренный ученик, которого не стыдно и в союзную математическую школу послать. А союзная школа, глядишь, огромный талант вырастит.
Позднее, ознакомясь с генетикой, я заключил, что невероятная приспособляемость человека основана именно на пятипроцентном законе. Что не только рутинные поприща, но и абсолютно новые, пока неизвестные, покорятся пяти процентам популяции.
И точно! Пришла пора компьютеризации, учреждения приобрели чудо-машины, и тут же каждый двадцатый начал смело устанавливать программы, реанимировать системы после этих установок, забираться в потроха серых жестяных ящиков после окончания смены - все за прежнее жалование.
За компьютерами грядут совсем уже непредсказуемые ситуации. Ничего! Человечество выдюжит ядерную войну, пандемию вампиризма, нашествие драконов пояса Койпера. Ну, может, не целиком человечество, но один из двадцати - непременно.
Одно лишь гложет меня: пять процентов популяции постоянно изобретают велосипед. Вдруг и я со своею теорией...
Источник: «Компьютерра»